Неточные совпадения
Когда стали подходить к кресту, я вдруг почувствовал, что нахожусь под тяжелым влиянием непреодолимой, одуревающей застенчивости, и, чувствуя, что у меня никогда не достанет
духу поднести свой подарок, я спрятался за спину Карла Иваныча, который, в самых отборных выражениях поздравив
бабушку, переложил коробочку из правой руки в левую, вручил ее имениннице и отошел несколько шагов, чтобы дать место Володе.
—
Бабушка! ты не поняла меня, — сказала она кротко, взяв ее за руки, — успокойся, я не жалуюсь тебе на него. Никогда не забывай, что я одна виновата — во всем… Он не знает, что произошло со мной, и оттого пишет. Ему надо только дать знать, объяснить, как я больна, упала
духом, — а ты собираешься, кажется, воевать! Я не того хочу. Я хотела написать ему сама и не могла, — видеться недостает сил, если б я и хотела…
— Да, правду
бабушка говорит: как «
дух» пропала! — шепнул он.
Тит Никоныч являлся всегда одинакий, вежливый, любезный, подходящий к ручке
бабушки и подносящий ей цветок или редкий фрукт. Опенкин, всегда речистый, неугомонный, под конец пьяный, барыни и барышни, являвшиеся теперь потанцевать к невесте, и молодые люди — все это надоедало Райскому и Вере — и оба искали, он — ее, а она — уединения, и были только счастливы, он — с нею, а она — одна, когда ее никто не видит, не замечает, когда она пропадет «как
дух» в деревню, с обрыва в рощу или за Волгу, к своей попадье.
— Да, «ключи», — вдруг ухватилась за слово
бабушка и даже изменилась в лице, — эта аллегория — что она значит? Ты проговорился про какой-то ключ от сердца: что это такое, Борис Павлыч, — ты не мути моего покоя, скажи, как на
духу, если знаешь что-нибудь?
— Что это ты не уймешься, Савелий? — начала
бабушка выговаривать ему. — Долго ли до греха? Ведь ты так когда-нибудь ударишь, что и
дух вон, а проку все не будет.
А
бабушка, с своей стороны, в том же
духе предупреждала Фисочку...
Сама
бабушка сидела несколько боком и раскладывала пасьянс Путешественник, что всегда означало весьма неблагоприятное расположение
духа.
Марья Николаевна в тот день принарядилась очень к своему «авантажу», как говаривали наши
бабушки. На ней было шелковое розовое платье глясэ, с рукавами à la Fontanges [Как у фонтанж (фр.).], и по крупному бриллианту в каждом ухе. Глаза ее блистали не хуже тех бриллиантов: она казалась в
духе и в ударе.
— Он,
бабушка, на последних экзаменах из «Начатков» срезался. Батюшка спрашивает: что есть Бог? он: Бог есть
Дух… и есть
Дух… и Святому
Духу…
Бабушка была женщина самая простая и находилась в полном распоряжении у своих дочерей; если иногда она осмеливалась хитрить с Степаном Михайловичем, то единственно по их наущению, что, по неуменью, редко проходило ей даром и что старик знал наизусть; он знал и то, что дочери готовы обмануть его при всяком удобном случае, и только от скуки или для сохранения собственного покоя, разумеется будучи в хорошем расположении
духа, позволял им думать, что они надувают его; при первой же вспышке всё это высказывал им без пощады, в самых нецеремонных выражениях, а иногда и бивал, но дочери, как настоящие Евины внучки, не унывали: проходил час гнева, прояснялось лицо отца, и они сейчас принимались за свои хитрые планы и нередко успевали.
— Теперь возвратимся к тому, с чего начали, то есть что я хотел давно сказать,
бабушка Татьяна, — продолжал Головинский, переводя
дух.
Ободренные первым успехом борьбы с разделительной силой злого
духа, когда они помирили Гордея Евстратыча с Пятовым, старики порешили теперь воспользоваться «гласом девственницы».
Бабушка Татьяна сама переговорила с Феней, а та с жаром ухватилась за это предложение, только просила об одном, что сначала переговорит с Гордеем Евстратычем о Нюше, а потом уж о Савиных и Колобовых.
Гордей Евстратыч тяжело перевел
дух и еще раз обвел глазами комнату Фени, точно отыскивая в ее обстановке необходимое подкрепление. Девушка больше не боялась этого гордого старика, который так просто и душевно рассказывал ей все, что лежало у него на душе. Ее молодому самолюбию льстило особенно то, что этакий человек, настоящий большой человек, точно советуется с ней, как с
бабушкой Татьяной.
— Да, все с ним бывает, — отвечала
бабушка, — он и голодает подчас и в горах, вертепах и в пропастях скрывается, а все в себе настоящий благородный
дух бережет. Это, что я вам о захудавшей нашей знати сказала, я себе не приписываю: это я все от него знаю. Это он всё нам все эти сказания проповедует… Стыдит нас.
Дядя был совсем иной: если папа более брата напоминал
бабушку прекрасною внешностью и умом, то дядя Яков был ее сыном по
духу и характеру.
— Какого
духа он? — спросила
бабушка.
На другой день это было исполнено: княжна с матерью была у Хотетовой, и визит обошелся благополучно, если не считать, что на ежечасные повторения Хотетовой княжне совета «помнить бога и молиться ему»
бабушка добавляла свои советы любить ближнего, быть готовым на помощь всякому требующему помощи, не гордиться, не чваниться, не превозноситься в благоприятных обстоятельствах и не падать
духом в противных.
— Есть, — отвечала
бабушка, — и я сама имею счастие многих знать с
духом и с благородным сердцем, но только все они вроссыпь приходят… Склейки нет, без призвания к делу наша дворянская сила в пустоцвет идет, а заботливые люди чудаками кажутся. Вон у меня человека видите… вон тот, что у окна с предводителем стоит разговаривает… Рогожин, бедный дворянин, весьма замечательный.
Бабушка в этот день была, по-видимому, не в таком покорном настроении
духа: она как будто вспомнила что-то неприятное и за обедом, угощая у себя почетного гостя, преимущественно предоставляла занимать его дяде, князю Якову Львовичу, а сама была молчалива. Но когда архиерей, сопровождаемый громким звоном во все колокола, выехал из родного села в карете, запряженной шестериком лучших бабушкиных коней, княгиня даже выразила на него дяде и maman свою «критику».
Бабушка была в нетерпеливом и раздражительном состоянии
духа; видно было, что рулетка у ней крепко засела в голове.
Бабушка остановилась и подняла на лоб очки. Слово «лыгенда» ей очень понравилось: она услыхала в нем наивную переделку в народном
духе и рассмеялась...
Лиза. Ах,
бабушка,
бабушка! Никак
дух не переведу.
Старый лакей Филиппыч вошел, по обыкновению на цыпочках, с повязанным в виде розетки галстуком, с крепко стиснутыми — «чтобы не отдавало
духом» — губами, с седеньким хохолком на самой середине лба; вошел, поклонился и подал на железном подносе моей
бабушке большое письмо с гербовой печатью.
Бабушка надела очки, прочла письмо…
Один раз
бабушка сидела таким образом за пряжей и весело разговаривала с внучком, следовательно, была в самом шелковом расположении
духа, когда одна девочка подала ей свой клочок пуху, уже раз возвращенный назад.
Странное дело: чем больше волновалась и кипятилась я, тем все спокойнее и спокойнее становилась
бабушка. Наконец, когда я остановилась, чтобы перевести
дух, она положила руку мне на плечо и произнесла сурово...
И вот страшная минута настала. Как-то вечером, простясь с отцом и
бабушкой, чтобы идти спать, я, вместо того чтобы отправиться в мою комнату, свернула в каштановую аллею и одним
духом домчалась до обрыва. Спуститься сквозь колючий кустарник к самому берегу Куры и, пробежав мост, подняться по скользким ступеням, поросшим мхом, к руинам крепости было делом нескольких минут. Сначала издали, потом все ближе и ближе, точно путеводной звездой, мелькал мне приветливо огонек в самом отдаленном углу крепости.
«Боже! Спаси папу, маму, братьев, сестер, дедушку,
бабушку и всех людей. Упокой, боже, души всех умерших. Ангел-хранитель, не оставь нас. Помоги нам жить дружно. Во имя отца и сына и святого
духа. Аминь».
К ночи все прилегло в избе, но заснули крепко только
бабушка да маленькая внучка, обе равно спокойные
духом, обе с детскою непорочностью, готовые перелететь от земли в лоно бога.
И действительно…
Бабушке твоей Хны-Хны, преподобной Печерице! Сапог сам собой наземь шмякнулся, а промеж пальцев у Каблукова мясная собачка Шарик вьется, пасть раззявила, нос морщит, лапой по языку мажет, винный
дух соскребывает.